Свадебная песня Балапая Хинобои

Смахни, трактирщица, слезу напрасную,

Сыграй, волыночка, тихонько мне.

Я отдыхаю здесь, я нынче праздную,

Я пью отвальную своей весне.

Пускай на голос мой сбегутся стражники,

Пускай пожарники подымут хай, -

Со мною выпейте, родные граждане,

Сегодня женится ваш Балапай.

Я рос у матушки сынок непоротый,

А у папаши был складской амбар.

И я признателен родному городу

За стихотворческий счастливый дар.

Увы, где ныне вы, мои бочоночки,

Мои кувшинчики хмельна вина?

Мои прелестницы, мои девчоночки?

Любимых семьдесят, моя – одна…

Сперва вы дуетесь, а после каетесь

И проклинаете мечты свои –

Но для чего же вы в таких влюбляетесь?

Поэты все слегка балапаи.

Друзья винят меня, что я, мол, дерганый,

Что я и выскочка, и лоботряс —

Увы, никто из них волынки порванной

За жизнь беспечную мою не даст.

В глаза мне глянула слепая гоблинша,

Сказала: жди ужо великих бед.

Но если выживешь да перемогнешься,

Тогда и станешь ты большой поэт.

На месте лобном ли, в сырой ли камере

Перед Владыкою я упаду –

Жрецов, кудесников не слушай, Хаэре,

Я и в иных мирах тебя найду!

Песня написана перед свадьбой Балапая, так и не состоявшейся.

«В глаза мне глянула слепая гоблинша» — гоблинши в Мэйане считаются лучшими гадалками.

Хаэре — так Балапай поэтически называет свою возлюбленную, следуя легенде о Камионго и Хаэре.

———

Слова Н.Т., напев из городской народной песни «Таганка» («Цыганка с картами всю ночь гадала мне…»). Образец — этот, а также известная песня «Ромашки спрятались, поникли лютики…». Звучит в «Повестях о Тиммоне Найане» (повесть первая, «Родичи и свояки»). Есть и другой вариант напева — из песни Б. Окуджавы «Надя-Наденька» («Из окон корочкой несет поджаристой…»).

Тетя Лана

Никого на целом свете нет тебя пригожей,

       В Ви-Умбине это знает всяк…

Ты гостишь у тети Ланы – я стою в прихожей,

      Подпираю буковый косяк.

О! Ах!

И не то чтобы степного я не чтил Вайамбы –

     Просто робок я и бестолков.

Для кого-то ночь Вайамбы, ну, а  нам бы – нам бы

     Обменяться только парой слов!

Любовь!

Не видал еще Умбин столь изысканных смотрин:

Нынче ночью разве я усну один?

Тетя Лана достает на стол вино и пиво

И соломкой крошит огурцы,

Начинает разговор издалека, игриво:

Дескать, все мужчины подлецы,

Страмцы!

Кто сказал, что тетя Лана — пожилая сводня,

Ничего не понял в жизни сей.

Как могла она забыть? Ах, ей же в храм сегодня!

Ну, племянник, занимай гостей!

Живей!

Сочинена во славу Ланы, одной из ви-умбинских сводней.

———

Слова Н.Т., напев из песни Beatles «Girl». Упоминается в «Повестях Пекарской улицы».

Удобрю я собой виноградник умбинского князя

Удобрю я собой виноградник умбинского князя,

Мой тростник золотой достоянием станет казны –

Как умел, так и жил, сочиняя, кутя и проказя,

В обормотстве своем не видал я особой вины.

На веселом пиру обо мне затоскует мой княжич,

В бестелесном обличье ему я из мрака блесну –

И хоть люди сиренево-желтые вечно на страже,

Обормотства поэтe они не поставят в вину.

А когда спохватится король и простит шалопая,

Иль читатель мой гневный поднимет народ на войну –

Я смолчу, никого не пиная и не проклиная,

Обормотство свое никому не вменяя в вину.

Я убит не веслом, не кайлом, но надеждою мнимой –

Так пускай же опять предо мною пройдут чередой

Рыжий мей, и пожарник седой, и кудесник незримый,

Обормотство поэта своею признавший виной.

Виноградник умбинского князя…»: виноградная лоза — знак (и каторжное клеймо) княжества Умбин.

«Мой тростник…» — как орудие письма.

«Мой княжич…» — видимо, умбинский княжич Даррибул Да-Умбин.

«И хоть люди сиренево-желтые вечно на страже…» — двухцветную фиолетово-желтую перевязь носят ви-умбинские княжеские стражники.

Мей — княжеский гвардеец из наемных степняков.

———

Слова Н.Т. и И.О. Напев и образец из песни Б. Окуджавы «Виноградную косточку в теплую землю зарою…».

Гевурская песня

Быть может, ты теперь одна меня на юге не забыла,

Веретено свое вращая, Дорог Хранителю молясь, —

А я разрублен был в бою секирой вади Андраила:

И неудачных же, однако, нашел союзников наш князь!

А может быть, наоборот, ты там пируешь неустанно,

С лихим посадским грамотеем в тобою вышитом плаще —

А мне вогнала ребра в бок кривая палица Банбана:

Я из гевурского сугроба, боюсь, на встану вообще.

А может, встану, доберусь, и в терем твой войду без стука,

И посмотрю, как ты в разлуке влачишь существование.

Авось, на свадьбе посидит еще названый брат Мабукко,

Еще заснет похмельный Якко на перекошенной скамье.

А вдруг тебя уж нет в живых, и все подруги плачут в грусти?

А вдруг тебя почтенный Домбо уже давно похоронил?

Тогда я до смерти упьюсь, как пил на той войне Гевурской,

И верный мой товарищ Якко меня уложит меж могил.

Вади — родовой союз у карлов (племени, живущего в горах Гиджиригара), слово это входит в карличьи имена. Андраил — одно из вади, дружественное княжеству Умбин в его войне за Гевур. Банбан — вади, враждебное Умбину, основной противник умбинского войска в пограничных гевурских столкновениях.

Якко и Мабукко — двое знаменитых гевурских разбойников. См. прим. 10-2. Судя по песне «Якко и Мабукко», обратились от разбоя к праведной жизни.

Домбо — известный в Умбине служитель Владыки Гибели, могильщик. Упоминается в «Повестях о Тиммоне Найане».

———

Слова И.О. Образец для слов и напев — из песни Б. Окуджавы «Надежда, я вернусь тогда, когда трубач отбой сыграет…».