Никому я не служил

Окромя Плясуньи.

Во лесу дремучем жил,

Там, где звери куньи.

Горностаи, барсуки,

Рыжие куницы…

Сердце плачет от тоски:

Мне ли – да в убийцы?

 

Я не бил их, не казнил

Смертью неминучей.

И судьбину не винил,

Положась на случай.

Лиходейничать не мог,

Жил со всеми в мире,

Да попался на зубок

Рыцарю Кай-Тирри.

 

На горе стоит острог,

Под горой рябина.

Был со мною шибко строг

Вонго, князь Умбина.

Хоть в молчанку, хоть кричи,

Сознавайся, запирайся –

Есть у князя палачи:

Скажешь всё, не сомневайся!

На тюремных воротах

Крепкие заклятия.

Я ж сознался во грехах

Всей разбойной братии.

 

За грабеж и за разбой

Всяко-перевсяко

Стережет меня герой,

Отставной вояка.

Денно, нощно стережет,

Выдохнуть не смея.

А сплошает – у ворот

Княжеские меи.

«Ты служивый – а, служивый!

Как бы выйти мне бы?

Не за корыстью-поживой,

А взглянуть на Небо.

В небе тучки-облака,

Грозовые хмари,

В небе – радуга-дуга

Чистой Вида-Марри».

 

«Знаешь, Киджа, знаешь сам:

Ходу нет с острогу.

Ты сходи-ка в божий храм:

Боги нам в подмогу».

В храм допустят подлеца,

Коли просит сердце.

А там, в кармане у жреца

Проблеснуло зеркальце.

 

Хоть над нами и порода

В сорок сажен высотой,

В зеркале – морские воды,

Берега и лес густой.

И равнины, и поля

С колосистым хлебом,

Стены княжьего кремля

Под высоким Небом.

 

Только небо увидал

Киджа окаянный,

Спохватился и украл

Чтой-то из кармана.

Не у божьего жреца, а

У клеща поганого,

Не чудесное зерцало –

Лангу оловянную.

 

Сорок восемь долгих дней

Деньгу тер о камень,

А потом увидел в ней

Землю, воду, пламень

И небесные стада

Облаков летучих,

И гагачьи города

На скалистых кручах.

 

«Это чудо ли не чудо?

Правда есть, вишь, и в деньгах!

Убегу теперь от сюда,

Помоги, Плясунья!»

Стиснул денежку в руке

Да снялся с острогу.

И пустился налегке

В дальнюю дорогу.

 

Что привиделось клещу

В новом том зерцале,

Не скажу, а только Джу

Больше не видали.

Ни палач, ни княжий мей,

Ни жрецы, ни стража,

Сам острожный чародей

Не заметил даже!

 

Позабыли бы о нем

Граждане в Мэйане,

Да увидели потом

В Марди, в балагане:

 

Как искали, как ловили,

Как пытали, как судили —

Мастер Мембери Джакилли

Без утайки рассказал.

«Правосудье князя Вонго»

Строго, праведно и долго:

Лучше действа, право слово,

Город Марди не видал!

 

 

Вор Киджа с Лысой горки в городе Ви-Умбине — личность баснословная, вошла как действующее лицо в действо «Правосудие князя Вонгобула», сочиненное Джакилли Мембери. В действе справедливый князь Вонго судит многих беззаконников, в том числе вора Киджу и воровку Джелли.

Рыцарь Кай-Тирри — Фарамед, знаменитый в Мэйане борец с беззаконниками.

«Взглянуть на Небо…» — вера предписывает тем, кто чтит Плясунью, хотя бы время от времени молиться под открытым небом.

Зеркальце — среди чудотворных молитв мэйанских семибожных жрецов есть такая, что позволяет на время стать незаметным для окружающих (чтобы, например, что-то украсть, сбежать из-под надзора и т.д.). Для нее необходимо небольшое серебряное зеркало. Особенно часто эту молитву возглашают жрецы Белого храма.

Клещ — в мэйанском воровском наречии так называется доносчик, соглядатай.

———

Слова Н.Т. Напев из песни Ап. Григорьева «Две гитары» («Эх, раз, еще раз…»). Звучит в повести «Марбунгу» («Часть первая. Наследники Лантани») в исполнении Джакилли Мембери (читающего вслух запись стихов Джани Парамелло).