До чего же дождливой выдалась весна! Пока добрался до дома — сухой нитки не осталось. Тамми тут же крик подняла: опять без зонта, сейчас весь пол загадишь, сырость разведешь! Ну что поделать, зонты я всегда забываю там, где положу, могла бы уж и привыкнуть за столько лет… Нет, дорогая, ужинать не буду, надо еще поработать… Только чаю… Хорошо-хорошо, сам заварю… Семеро, да угомонишься ты, наконец!.. Дверь в комнате хлопнула. Ушла. На кухню, с соседками потрепаться. Вот и славно, может, хоть с мыслями соберусь.

Итак, с отчетом тянуть более нельзя. Эх, и угораздило же кого-то из моих новых коллег связаться с этим сбродом. Не станем уточнять, Харрунга, кого, с кем и когда угораздило связаться. Давай-давай, делай, что тебе говорят. По словам шефа, сведения стали поступать где-то с Новогодия. Кто-то из сотрудников клиники тесно связан с тайной организацией… Не важно, назовем ее просто Организацией…

«Вы здесь недавно, мастер Харрунга. Не мне вас учить, но попробуйте для начала изложить свое мнение о тех, с кем работаете. Вы ведь Ларбарский университет заканчивали, наверняка, встретите старых знакомых. Словом, все, что сможете узнать! Особенное внимание обратите на лиц с высшими (то бишь, с врачебными) разрядами хирургических отделений.»

Обаятельнейший человек. Посмотришь — ни за что не скажешь, что в Службе Безопасности работает.

 

На запрос господина сотника от 12 числа месяца Безвидного 1118-го года считаю нужным сообщить нижеследующее.

Ларбарская университетская клиника запланирована на 330 человек, насчитывает четыре основных корпуса и ряд вспомогательных строений. Имеет 12 отделений, из них: два общих хирургических отделения,(1-е и 2-е х/о) рассчитанных на 25 человек, одно хирургическое отделение (3-е х/о) для больных с повреждениями головы, костей скелета и мягких тканей — на 30 человек, одно отделение для пациентов с нагноительными заболеваниями на 35 человек (4-е х/о). Все хирургические отделения расположены в 1-м корпусе, представляющем собой трехэтажное здание с пристроенным двухэтажным флигелем. В этом корпусе, наряду с вышеперечисленными, имеется также отделение для тяжелых больных (ОТБ) — 15 коек и три операционных зала.

2-й корпус также насчитывает три этажа и одноэтажную пристройку, где находится приемно-диагностическое отделение. Этажи основного здания отведены под отделения внутренних болезней — по 30 коек каждое.

3-й корпус состоит из двух этажей, на первом из которых располагается отделение, занимающееся женскими болезнями и родовспоможением, на втором — детское отделение (каждое по 30 коек). Кроме того, на первом этаже имеется малая операционная и четыре родильных зала.

4-й корпус — также двухэтажный, отведен для заразных больных — по 25 коек на каждом этаже.

Помимо этого при лечебницы находятся кухня (отдельное одноэтажное здание), помещение для усопших с обширным ледником в подвале и ряд хозяйственных построек, среди которых следует выделить склад с прачечной, аптеку, каретный сарай с конюшней и ремонтную мастерскую.

 

Так и представляю себе, как шеф мой читает и хмурится, недовольно закусывая ус. Чего это Харрунге вздумалось так подробно излагать общедоступные факты? Нет уж, позвольте, господин мой сотник, служебная записка должна быть составлена по всем правилам. Однако себе-то я могу признаться: все это крючкотворство имеет целью лишь одно — оттянуть подальше необходимость перейти к главному. А ведь придется, Харрунга, как ни крути…

Тамми, как бы невнимательна она ни была ко мне, давно уже приметила или, может, бабьим своим чутьем поняла, насколько ее супруг сам себе временами бывает противен. Потому я и в зеркало стараюсь не глядеть лишний раз — ничего хорошего оно мне не покажет. А ведь скажи мне о таком кто-нибудь пятнадцать лет назад, когда я только в Университет приехал поступать — ни в жизнь бы не поверил. Это я-то, покинувший, наконец, свое захолустье, из-под родительской опеки вырвавшийся и тотчас заделавшийся первым на потоке балагуром и выдумщиком?! Да что вы, люди добрые! Да-а, выдумщик-забавник, с забав-то все и началось…

Было это на третьем году учебы. Новомесячье Премудрой — чудесный праздник для всех школяров. И не по соображениям старой, изжившей себя набожности, а потому, что нашему брату лишь бы повод был собраться, а тут — зима на носу, скоро снег выпадет, и так хорошо посидеть у теплой печки, в доброй компании байки потравить, водочкой угоститься. Водочкой — не водочкой, а спирт у нас в тот вечер был. Я его на практике из лечебницы стянул — не все же им инструменты обрабатывать, пусть не пользе, так веселью послужит. И не то, чтобы мы тогда сильно упились, просто Мулли всегда так смеялся — не смеялся, а хрюкал. Тут-то в мою дурную голову мысль и пришла. «Давайте, — говорю, — учредим тайное Свинское Общество. Чтобы стать его членом, нужно залезть на стол, рассказать что-нибудь похабное, выпить стопку и три раза громко хрюкнуть.» И всех делов. Тут же вырезал из плотной бумаги дюжину свиных рож (ух, я на них дома в детстве насмотрелся!), подстелил на стол газетку (не так же лезть, мы ж люди приличные!), поведал что-то на ходу сочиненное и захрюкал. Следом за мной и остальные потянулись. Так вот сидели мы и хрюкали, и веселились, как стадо тех самых свиней. Клянусь, ничего более не было!. Через три дня, когда школяра Харрунгу вызвали в Службу Безопасности, я так же клялся. Нет-нет, ничего более. Никаких целей наше «Общество» не ставило, программ не разрабатывало… Что? Поругание Королевской Власти?.. Да помилуйте, ничего подобного!.. Да, газетка наша, на ней мы, прошу прощение, и хрюкали… Нет, вообще-то не читал… Обращение Государя нашего Короля Батанги?.. Не знаю, не разворачивали мы ее… Даже в мыслях ничего такого не было… Послушайте, но это же была всего лишь шутка. Глупая, согласен, но безобидная. Это, в конце концов, смешно!.. Не очень?.. Ну, возможно… Как?.. ЗА ЧТО?.. Нет-нет, погодите, да поймите же вы, наконец… Я?.. А что, я?.. Полтора года на курсы химии хожу?.. Знаю… Зачем?.. Да так… Я… То есть… Ну, в общем, девушка мне одна нравится… Всего на три года меня старше… Она их и ведет… Нет-нет, это не она… Ей зачем? Да откуда ж я знаю!… Я — просто… Да и замужем она, мастерша Лэри… Нет, ничего не было. Просто нравится… А разве… разве это возможно доказать?.. Да, вернемся… Спирт?.. Да… Да… Да, горит… Нет!.. Нет, я же говорил, мы не ставили никаких задач!.. Я не знаю, как вам это объяснить… Исключить?! Но… Но я же ничего… Что?.. Исправить?.. Да, конечно… Конечно-конечно… Но ведь… Нет-нет, вы правы… Я понял. Спасибо!.. Постараюсь… Да… Да, все, что вспомню… Только… только они ведь тоже не виноваты!.. Да… Разберетесь… Извините… Обязательно… И это тоже?.. Да… Когда? Послезавтра?.. Хорошо…

И ведь написал, Харрунга, написал. Про всё и про всех. Знал же, что если кто-то из «доброй» компании тебя «сдал» — значит им и так все участники известны, а потому, коли буду юлить, скрывать что-то — прости-прощай Университет славного города Ларбара, возвращайся-ка ты, парень, в свое Приозерье и дальше поросям хвосты крутить, как отец твой, и дед, и прадед. Думал: один раз, ладно, авось обойдется. Да ведь таких трусов, как я, разве в покое оставят? Дальше — больше. Так что делай, Харрунга, что приказано, пиши и не рыпайся. Целее будешь.

 

Помимо возглавляющего 1-й корпус профессора Мумлачи, в каждом из хирургических отделений ежедневно, не считая праздников, трудятся по три дневных врача и по двое сменных, приходящих только на дежурства. Дневные ординаторы также обязаны дежурить, хотя и реже (в среднем, около трех-четырех ночей в месяц). Кроме того, каждодневно в отделении находится по два фельдшера, по одной сестре и одной постоянной сиделке. На дежурство в каждом отделении остается одна сестра и один фельдшер. По корпусу дежурят три хирурга и один врач из отделения для тяжелобольных.

Таким образом, в 1-м корпусе насчитывается 26 врачей, 15 сотрудников со средним лекарским разрядом (фельдшеры), 20 — с младшим (сестры), 15 сиделок (не считая приходящих, в том числе Красных Сестер из храма Пардви), трое сторожей, четверо истопников.

 

Ну как, господин сотник, интересно? Голову себе еще не сломали в этих подсчетах? Ничего. Читайте-читайте, раз просили. За последних три года в Марбунгу я в таких вот отчетиках поднаторел. А было еще почти пять лет Мичира. Да, пожалуй, за одно мне все же следует поблагодарить наше Охранное Отделение: после окончания Университета на Озеро я так и не вернулся. Как там ОО с моей сельскохозяйственной гильдией, которая меня сюда учиться отправила, договаривалось — про то я даже знать не хочу, а только послали меня в Мичир. Там я свою Ратамми и встретил. И ведь что интересно: нравились мне всегда девушки маленькие, тихие, такие, что слова лишнего не скажут, зато, если посмотрят, взор свой степенный на тебе остановят, так уж держись, всю неделю потом вспоминать будешь. Такие, как мастерша Лэри была. Эх, вот бы встретить ее сейчас, у нее уж, поди, дети давно в школу ходят… Размечтался, соглядатай умбловый. У самого сыну восьмой год пошел. Неужели столько лет миновало? Кажется, недавно только в комнатке нашей от пеленок сохнущих ступить было некуда. А вот уже — бегает мальчишка в темно-красной куртке Первой Народной Школы, младшие классы уже позади. Подрастет, а там!.. Страшно, Харрунга? Страшно. И не того я боюсь, что годы идут, а вот повзрослеет мой Байалли, уму-разуму наберется, что, если про отца правду узнает? Какими глазами на него смотреть тогда?

Ну вот, топот ног в коридоре, крики: «Газы! «Чаморровка»! Берегись!». Узнаю яллин голосок. С соседскими ребятишками играет. Да, по всему Объединению играют дети в «Освобождение Чаморры». И мы с братьями играли, и отцы-деды наши, сыновья вот теперь… И еще сотню лет играть будут. Потому что для мальчишек нет ничего интереснее войны. И нет пока никакого дела до Охранного Отделения, ведь родному Отечеству иначе послужить можно, красиво. У тебя же, Харрунга, красиво не получилось…

 

Итак, 1-й корпус.

Четвертый лекарский разряд имеет лишь профессор Яборро Мумлачи. Происхождения благородного, 51 год. Один из четырех сопредседателей Ларбарской университетской лечебницы, возглавляет хирургическую кафедру Университета, председательствует во Врачебной коллегии, Исполин, член редакционного совета «Вестника здравоохранения».

Женат, имеет сына, 25-ти лет, в настоящее проходящего стажировку в Университетской Клинике. Какие-либо соображения относительно столь уважаемого господина считаю неуместными; но готов поручиться, что к рассматриваемому делу он никакого отношения не имеет.

Яборро Мумлачи. «Мумик», как называют его те мои коллеги, кому не застит глаза блеск славы и величия столь известной личности. Справедливости ради, управленец и хозяйственник из него вышел очень даже приличный. Но случись мне захворать по-серьезному — под нож к нему не лягу под страхом газовой атаки.

Зачем что-то писать про Мумлачи. Всегда на виду. Кто последние пятнадцать лет учился в Ларбарском университете, прекрасно знают господина Яборро. И я скорее поверю в то, что он будет униженно просить прощения у мохноножки Вики, нашей сиделки, чем свяжется с какими-то сомнительными ребятами… Так, следующие.

 

Третий лекарский разряд присвоен четырем докторам нашей лечебницы.

Талгано Баланчи, 53 года. В настоящее время работает дневным ординатором 3-го хирургического отделения. Происходит из городской семьи среднего достатка. Женат, имеет двоих сыновей, 28-и и 23-х лет.

И опять комментарии твои, Харрунга, неуместны. Мастер Баланчи — ответственный за безопасность нашей лечебницы. Супруга и старший сын служат в Охранном Отделении. Вот будет забавно, если кому-нибудь из них однажды придется эти мои записи читать. Заодно и сравнят с рассказами родственника.

А в общем, вполне симпатичный мужик. И табак у него всегда хороший. Сдержан, но в компании может и повеселиться, и выпить — умеренно, не теряя собственного достоинства. С Исполином держится ровно, почтительно, но без излишнего подобострастия. Тут тоже сомневаться не приходится, это — не он…

 

Чаори Кайран, 48 лет, орочьего племени, дневной ординатор 2-го хирургического отделения. Заканчивал Университет в Чаморре. В Ларбаре — 12 лет.

Женат, два сына, 21-го и 12-и лет, и дочь — 6,5 лет.

Ведет частный прием на дому, в чем супруга его, имея младший лекарский разряд, ему помогает.

Честолюбив, резок, умен, непредсказуем. Сильный специалист, но в работе зачастую идет на неоправданный риск. Отношения с коллегами более или менее приемлемые.

Да уж, приемлемые. Забыл, Харрунга, как он на тебя орал, когда после его операции больной зонд из желудка выдернул? Верно, забыл. Потому что месяц спустя, когда и я, и Тамми, и Байалли свалились с лихорадкой, Кайран единственный из сослуживцев зашел к нам проведать. Принес домашний пирог, супругой его приготовленный, меда, водки, на полыни настоянной. Мы ее тогда же и выпили. Точнее, я выпил. Сам Чаори не пьет. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Он так сразу и сказал.

Нет, уважать Кайрана есть за что. А вот подружиться с ним я бы не смог. Никогда не знаешь, чего в следующее мгновение ждать. А что касается работы — хирург он блестящий. Вот только делает все не ради больного, а ради себя, будто собственное мастерство проверяет. Да пожалуй, и во всем остальном также. Так мог ли мастер Кайран с целью все той же проверки в какую-нибудь крамолу влезть? А что, возможно. С него станется.

К политике равнодушен. В связях с подозрительными личностями замечен не был; но, учитывая обширный круг лиц, бывающих у него на приеме, мастера Кайрана не стоит сбрасывать со счета.

А ведь ты не простил, Харрунга. Ни скандала, ни доброго его участия. И неизвестно еще, что больше тебя задело… Вот и отомстил. Пускай-ка господин сотник подошлет к мастеру Кайрану на прием парочку своих ребят… Что? Потеплело на душе? Нет? Ну так пиши дальше, гнусная твоя морда. Вон еще, народу-то сколько…

 

Таюрре Лидалаи, 47 лет. Состоит в одном отделении с мастером Баланчи, родом из Гайанди. В Ларбаре около пятнадцати лет. Женат, детей сейчас нет. Супруга — мастер по обустройству садов. Снимают половину дома на окраине Ларбара с садом, где занимаются разведением цветов.

Тихий и неприметный человек наш мастер Лидалаи. Все называют его почему-то по имени — Таюрре, хотя давно уже не мальчик. Впрочем, выглядит он довольно юно. Может, это цветы на него так действуют? В рабочем кабинете у мастера Таюрре на столе — целая теплица. Честное слово, по-моему, в день он работает исключительно из-за того, чтобы иметь возможность за ними ухаживать. «Нельзя мне в дежуранты уходить, — пожаловался он как-то, — совсем захиреют без меня. Кто их тут польет вовремя, в тень переставит?»

В обращении с коллегами мягок, даже застенчив. Последнее я бы приписал как вежливости, так и известной доле робости.

Признаться, не перестаю удивляться, как это мастер Лидалаи отважился уехать из родных мест, и переселиться в Ларбар. Справедливости ради, кажется, это — единственный его решительный поступок. Второй поступок, не менее решительный, произошел на моих глазах, когда Таюрре попросил мастера Баланчи курить в окно, потому что принесенный им новый росток хифены плохо переносит дым. Пусть даже очень хорошего табака. Баланчи так удивился, что немедленно потушил трубку, и с тех пор курить ходит либо к нам (наше отделение по соседству), либо на второй этаж к мастерше Магго.

А все же смеяться над мастером Таюрре — жестоко. Мохноножка Вики, редкой осведомленности девушка, однажды поведала мне, что Лидалаи перебрались в Ларбар после смерти единственной дочери. Болезни крови, как известно, не лечат, а они уж к кому только не обращались, даже, кажется, к народным целителям и жрецам. Да уж, чтобы разрядный лекарь в храм подался, это в полном отчаянии надо быть! Потому, видать, и сложно им было в Гайанди оставаться.

С руководством в противоречия никогда не вступает, предпочитая соглашаться во всем; в работе тщателен, избегает излишней поспешности и суеты. В каких-либо связях, способных бросить на него тень, замечен не был.

А вот с цветами своими он разговаривает, и гораздо охотнее, чем с людьми. Просит у главной сестры спирт — листики протирает, чтобы, не дай Семеро, зараза какая к ним не пристала.

Оперирует хорошо, но даже перед больными будто испытывает вечную неловкость. То ли за белые свои косицы, то ли за раскосые глаза. Представить его распространяющим листовки? Укрывающим у себя на дому заговорщиков? Ага, в домашней теплице, замаскированных под дерево юкави! Это даже смешно. Нет, живи спокойно, мастер Таюрре, расти себе пурпурные домбеи и лиловые тагаринды. Ни тайного осведомителя Харрунгу, ни Охранное Отделение скромная твоя особа не заинтересует.

 

Лингараи Чангаданг, 40 лет, дневной ординатор 1-го хирургического отделения. Происходит из старинного боярского арандийского рода. Заканчивал Университет в Кэраэнге. Военную службу нес где-то в морской пехоте. Переехал на Чегур около десяти лет назад. Работал сначала в Камбурране; в Ларбарской Университетской Лечебнице пять лет.

Неприятная личность. Вежливость, доведенная до крайности, обусловлена, в отличие от мастера Баланчи или Таюрре, заносчивостью и чувством собственного превосходства.

Действительно, грубого слова я от него ни разу не слышал, но если уж этому змию что-то не по нутру, со всею своею выдержкой так приложит, похлеще Кайрана или Камато. Вежливость — она ведь тоже палка о двух концах, иногда задевает не меньше грубости.

Женат. Супруга преподает древние языки в закрытом учебном заведении в Аранде. Сын, 21 года, учится в элитарном военном корпусе где-то в Марранге. С родственниками, насколько мне известно, мастер Чангаданг поддерживает отношения сугубо казенные.

То бишь какие-то деньги регулярно отчисляет, но вот облагодетельствовать личным присутствием не стремится. Видимо, это тоже есть любовь… Впрочем, возможно, что другие отношения ему просто недоступны.

Вышла там какая-то неприятная история с его супругой. Бенг Ягондарра не то чтобы трепач, но до него или до его многочисленных родичей некие слушки доходили. Как-то супружница чангадангова не так себя повела во время второй беременности или сразу после нее, только с ребеночком новорожденным какая-то беда приключилась. Бенг делает большие глаза: «Вы же понимаете, Тавва: Мать Царей…». Не очень я понимаю. Это что же, дитя в яйце, что ли, родилось, или как? Якобы спешно прибыв в отчий дом с места службы, молодой тогда сотник Лингараи вдрызг разругался с родственниками жены. В общем, большой вышел скандал. А может, и не так все было, я Ягондарру не расспрашивал. Но с супругою Чангаданг разъехался, хотя и не развелся, а лет через пять после того случая вынужден был податься сюда. Оно и понятно, в бывшем Царстве лекарь без жены — это ж полное неприличие.

К коллегам, как и к себе, требователен. К лености, бездарности, халтуре и глупости нетерпим. Скрывать последнее нужным не считает. Хирург — исключительный, можно сказать, от Бога. Но возведенная в степень обета тщательность делает его несносным. И хотя во внутрибольничных сварах участия не принимает, очевидно, полагая себя выше этого, я бы назвал мастера Чангаданга человеком неуживчивым.

Хоть убей, не располагает он к себе. И заведомо не стремится что-либо для этого сделать. Одна только мастерша Магго и может с ним ладить. Поразительного таланта женщина, и притом — ничего личного, обычное дружеское участие...

В открытые столкновения с начальством не вступает, но находится в явном противостоянии.

Значит это, что Исполину нашему он еще не высказал в глаза, какое тот умблоо. Но то, что рано или поздно скажет, можешь, Харрунга, не сомневаться. Не так давно, полтора месяца тому, на утренней конференции, докладывая об операциях за ночь Чангаданг, и бровью не поведя, сообщил, что выполнил совсем еще редкую переднюю резекцию вместо обычного стомирования. Мумлачи немедленно завелся; зачем, и почему не вызвали его (есть у нас такое правило — на сложные случаи отправлять к профессору домой дежурный экипаж). «Опухоль была удалима, и для этого случая я не счел свою подготовку недостаточной. И Медицинская аттестационная коллегия, которой Вы, господин Мумлачи, оказываете честь своим присутствием, считает так же, приняв подтверждение моего разряда не далее как два года назад». Мумлачи заткнулся, но запомнил.

Помимо основной службы мастер Чангаданг подрабатывает в Четвертой городской лечебнице (улица Водорослей, д. 7) в качестве ночного дежуранта. Причина тому мне неизвестна, но уверен, что не ради дополнительного заработка.

И вот тут бы тебе, Харрунга, и отметить: а проверьте-ка эти его связи, господин сотник, — если бы не одно обстоятельство. За мастером Чангадангом наблюдение давно ведется. По каким-то его восточным делам. Без тебя бдят. Ну и ладно…

 

С третьим разрядом покончили, переходим ко второму.

 

Талдин Курриби, 43 года, дежурный ординатор 1-го х/о. Сначала был приписан ко 2-му отделению, но поменялся с благородным Амби по явному желанию последнего. Из простонародья. Заканчивал Ларбарский Университет. Разведен. Бывшая супруга работает на Ларбарской железной дороге. С нею проживает их общая дочь, 19 лет (учится в Университете), и сын — 12 лет, учащийся Народной школы № 2. Курриби с детьми видится часто.

Все-таки старина Талдин скучает по детям. Потому и собирает вокруг себя молодежь. Не только на работе, но и в свободное время, подле него частенько крутятся и Минайчи, и Баргачи, и даже Чамианг-младший.

Явный дар вожака. Его жизнелюбие и задор заражают окружающих. Староста больничной гребной команды. Шумный, несколько грубоватый, но не резкий. Слишком добродушен, чтобы всерьез на что-то обижаться либо с кем-то враждовать.

Раньше возле лечебницы, позади каретного сарая был небольшой лужок. Курриби приспособил его под игровое поле. Раза три в полмесяца можно видеть, как мастер Курриби с молодняком, где есть и школяры-стажеры, и фельдшера, дружно гоняет в «Топтыгина». Кстати, любимое развлечение наших девчонок, Только завидят, как Талдин, Минайчи. Дангман и прочие, скинув балахоны и надев что-нибудь попроще, подхватив набивной бурдюк из прочной кожи, выдвигаются за сарайчик —непременно соберутся «поболеть». Бывает там и мастер Камато, да мне и самому доводилось с увлечением перебрасываться тем самым бурдюком, чего уж там!..

Курриби я помню еще со школярских времен. Он здесь тогда уже работал. Правда, здорово закладывал. Оттого и с супругой, видимо, разошелся. Сейчас у него тоже иногда случается, но уж не так, как раньше. То ли сам справился, то ли — спасибо Минайчи.

Одно время изрядно выпивал, в последние годы сумел побороть в себе столь пагубное пристрастие. С руководством отношения неплохие, до серьезных распрей дело ни разу не доходило, хотя под горячую руку может и нашуметь. Лекарь — хороший, грамотный. С людьми сходится легко. Азартен.

Что азартен, это точно. Попробуйте-ка поставить в одну смену мастера Курриби и Чамианга-младшего — полдежурства проиграют в «Четыре храма», арандийские шашки, или, если не найдут компании — в «Воеводу». Игры такого рода на работе, мягко говоря, не приветствуются, но кто среди ночи проверит! Желающих стучать на Курриби находится немного — любят его в нашей лечебнице...

И все же. Человек с ярко выраженными задатками вожака, но и сам легко увлекающийся, он вполне мог найти себе заманчивое поприще в каком-либо тайном и неблагонадежном сообществе. И не потому ли с выпивкой завязал, что новое дело для себя выискал? Так что, как бы ни было тебе, Харрунга, противно — пиши:

Возможно, является искомой личностью. Нуждается в тщательной проверке...

 

Как это я не заметил, когда Тамми вернулась? Ничего мне не сказала, молча села за дзиррийскую махинку, мерно застучала педаль, завертелись колесики. Раньше я любил смотреть, как она шьет. Особенно, пока она Ялли носила. Мирно так на душе становилось. Тогда, в Мичире, мы были хорошей парой, нас так и звали: Тавва и Тамми, будто в детском каком-то стишке… Не нравится ей в Ларбаре. Может, потому все у нас и разладилось. Или есть у нее кто? Вот только откуда? Тамми — надомница, берет заказы в мастерской, раз в полмесяца сдает работу. Негде ей особо знакомиться. С кем-то из соседей? Тоже — вряд ли. Слишком уж заметно было бы, добрые граждане не преминули бы сообщить. Или всё же во мне дело? Замкнулся в себе мастер Харрунга, погряз в болоте собственных мыслей, а еще работа, дежурства. Надо будет сводить их куда-нибудь. Хоть в зверинец. Вот Ялли порадуется! Точно, в ближайшие же праздники и сходим. Тамми что-нибудь куплю, любит она подарки, как была девчонкой — так и осталась; только вот браниться выучилась по-бабьи. Совсем иной раз спасу нет

 

Райачи Арнери, 33 года, дневной ординатор 1-го хирургического отделения. Благородный господин. Проживает в собственном доме, в старом городе. Женат, двое сыновей, 7-и и 5-и лет. До рождения второго ребенка жена мастера Арнери преподавала танцы в Коронной школе им. Государыни Вонгэти. Благородный Арнери, несмотря на высокий рост, неплохой наездник, но основной его страстью является морская рыбная ловля, для чего и  держит собственное парусное судно.

На этой же основе весьма близко сошелся с благородным господином Городди. Пожалуй, было бы правильным отметить, что основное занятие мастера Арнери — это рыбалка, а медицина - скорее увлечение.

Хирург средней руки. Звезд с неба не хватает, но разряду своему соответствует.

Выдержан, спокоен, миролюбив. Ссор старается избегать. Связь с какой-либо непроверенной организацией, на мой взгляд, едва ли возможна.

Действительно, окажись это каким-нибудь «Сообществом ларбарских Рыболовов», мастер Арнери был бы их с потрохами. Но крамола, подозрительные печатные издания? Нет, невероятно.

 

Алила Магго, 42 года, дневной ординатор 2 х/о. Женщина необычайной трудоспособности и доброжелательности. Лекарская карьера началась для нее двадцать семь лет назад. Прошла весь путь от сиделки до врача. Проживает вместе с дочерью на казенной квартире в Ларбаре, мать с отцом снимают домик в ближайших окрестностях города.

Немного отыщется в нашей лечебнице тех, кто скажет что-нибудь дурное про мастершу Алилу. Впрягшись в свой воз, она тянет его упорно и добросовестно, ухитряясь при этом оставаться жизнерадостной и по-своему мудрой. Даже зануда Чангаданг сдерживает при ней свое ехидство. Как-то мастер Кайран на утреннем заседании позволил себе резко выразиться в ее адрес, так Камато ему чуть рыло не начистил, исключительно из дружеских чувств, а вы что подумали? И начистил бы, если бы сама Магго не вмешалась.

Верно, Алилу стараются не обижать, в жизни ей и так досталось. Мужа, насколько мне известно, никогда не было. В лечебнице с уверенностью утверждают, что сын ее и дочка — от одного бывшего здешнего доктора, мастера Навачи. Работал он ранее в 3-й хирургии, а восемь лет назад зачем-то понесло его в Пардвену, дикарей пользовать. Там и умер от тропической лихорадки. Достоверно я этого не знаю, не застал. А четыре года назад свалилось на мастершу Магго новое несчастье. Сын, ему тогда было лет семнадцать, погиб в порту, при разгрузке судна, где он тогда работал, махина какая-то обрушилась.

Оставшаяся дочь — весь смысл ее существования, Сама хлебнувшая разного, мастерша Магго всячески старается избавить девочку от повторения собственной судьбы. Устроила ее в хорошую школу, нанимает частных преподавателей для поступления в Университет. (Только, упаси Семеро, не на лекаря, — любит повторять она).

Отношения с коллегами теплые. Никогда не отказывает в помощи, касается то работы или других дел. Средний больничный персонал и недужные ее боготворят. Вероятной личностью являться не может, так как никогда не поставит под угрозу благополучие дочери.

У мастерши Алилы и без того забот полон рот, какие уж там, к Хёкку, Организации.

 

Гляди-ка, дождь за окном перестал. Может, хоть завтра погожий денек выдастся?.. Чай мой совсем остыл. Заварить, что ли новый, или — ну его. Вообще, я б сейчас с большим удовольствием пивка глотнул, да идти неохота. Лавка у нас на соседней улице, тащиться туда в мокром плаще! Нет уж, пусть будет чай. Да и Тамми это, небось, не понравится.

 

Ингаибенг Ягондарра, 32 года, дневной ординатор 2-го хирургического отделения. Родители — бывшие бояре из Деатаны. Учился в Кэраэнге, в поисках лучшей доли перебрался в Ларбар около восьми лет назад со всей семьей.

Ну, положим, все-таки, не со всей. Раз примерно в месяц к нему еще какие-то родственнички наведываются, и все у Ягондарры останавливаются. Бенг, бедняга, совсем извелся, но нельзя же отказать сестре мужа двоюродной тетки. При том, что дома у него, как я представляю, сушеному кэрибонго упасть негде. Жена, трое детишек, младший брат-школяр и отец жены.

Проживает в арандийской общине. Сыну — 8 лет, девочкам-двойняшкам — по 4, супруга на последнем месяце беременности.

Парень довольно издерганный, но не злобный. В работе — безотказен.

На дежурствах Бенг, похоже, отдыхает. В змейские шашки играет бесподобно. Мастер Курриби, уж на что в этом деле дока, а ни разу у него не выиграл.

 Разговорчив. Охотно рассказывает как о себе, так и о других, но, в отличие от благородного Городди, только если спросят. Специалист неплохой, сказывается змейская выучка. Третий лекарский обязательно получит, и не ради честолюбия, не из-за прибавки к жалованию, а потому что считает: коли можешь совершенствоваться, то просто обязан это делать. С руководством ладит, почтителен.

К тайным организациям едва ли причастен. Единственная возможность в этом случае — если там состоит кто-нибудь из его родственников. Последнее желательно выяснить...

О, ну вот, началось! Вечернюю тишину разрезали протяжные ноющие звуки, далекие от чистоты. Соседушка наш, больничный сторож Ча вернулся, видать, хватил по дороге стопку-другую; будет теперь часа полтора сынишку своего обучать игре на гармонике. Раза два в неделю это с ним случается, после дежурств — на горе всем соседям и дворовому псу Тяпке. Через полчаса подобных упражнений, странным образом навевающих у меня воспоминания об изматывающей зубной боли, собачья душа не выдерживает. Тяпка вылезает из своей конуры, задирает вислоухую морду к окну на втором этаже и начинает выть. Когда-нибудь, в один из таких вечеров, скорее всего зимой, я повешусь. Или прибью соседа Чу с его гармоникой. Или завербуюсь добровольцем на Унгаринъин. В крайнем случае — напьюсь до умбловой горячки. Последнее, кстати, можно не откладывать до зимы...

Вахардо Амби, 36 лет - дежурный ординатор 2-го хирургического отделения. Благородный господин из старинного степного рода. В юности о карьере врачевателя и не помышлял. Начинал службу в кавалерийских частях. Состоял в одном из тех корпусов, которые принимали участие в оказании добровольной помощи Пардвене четырнадцать лет назад, где и получил серьезную контузию, не позволившую в дальнейшем продолжить военную службу.

Да, все было хорошо у конного сотника Вахардо. Служба, без которой себя не мыслил, успех у дам, воинская удача. И вдруг судьбу, как тарелку, перевернуло вверх дном. Противник применил воздействия особого порядка, то есть чародейство, лошадь взбесилась. И даже рука столь опытного наездника, как Амби, не смогла ее удержать. Вследствие падения — сложная травма позвоночника. Полгода на больничной койке, и с верховой ездой покончено навсегда. В 23 года жизнь еще не завершена. Надо искать себе новое дело, потому что сидеть дома Амби не мог. Одним Семерым известно, по каким причинам он выбрал врачевание. Приехал в Ларбар, поступил в Университет, блестяще его окончил. Бывший сотник привык быть впереди, легкой специальности не искал, затем и стал хирургом, хотя многие отговаривали, тяжело, мол, много времени на ногах. Напрасно. С тех пор — в операционной ли, обходя ли больных — мастер Амби всегда в бою.

Выдержан, по-военному собран. Упрям в достижении желаемого. Молчалив. Пользуется уважением коллег.

Пожалуй, только с Айхади у него не сложилось. Казалось бы, чего делить двум степнякам — но нет, обоими будто некая древняя неприязнь двигала. Того гляди, один другого на поединок вызовет. Первым это заметил Курриби, и не долго думая, предложил Вахардо перейти на его место, во 2-е отделение. Амби, не желая обострять положение, согласился. Дежурства у нас составляет старшая фельдшерица из 2-й хирургии, утверждает их лично профессор Мумлачи. Не скажу, чтобы бригады подбирались идеально, но Амби и Айхади вместе не ставят никогда.

Не женат. Детей нет. Имеет длительную связь с сестрой Дамалли из приемного покоя. Не представляю, могла ли его увлечь подрывная деятельность, но отрицать это полностью не возьмусь из-за определенной скрытности мастера Амби.

Нет, это свыше моих сил. Теперь Ча запел. Возможно, обладай он слухом, это не было бы столь чудовищно... Не волнуйся, Тамми, я всего лишь попрошу его петь потише. Нет-нет, никаких скандалов... Обещаю... БАМ-БАМ-БАМ... Мастер Ча?.. Да, добрый. Хотя без дождя было бы лучше... Я бы хотел попросить вас... Что?.. Сердечно рад за вас... Нет! Нет, спасибо, на самом деле... Простите, как?.. Уважаю?.. Да, но... Спасибо… Ну хорошо-хорошо, но только одну... Завтра тяжелый день....У вас тоже? Что, покойничек может «встать»?.. Мда-а, ну и работка у вас… Ух, благодарствуйте!.. Да, способный мальчик. Я рад, что Ялли с ним дружен… Право, мне неловко... Спасибо. Хватит!.. За мальчишек?.. С удовольствием!.. Уф-ф, ядреная, зараза!.. Не беспокойтесь, я уж так, по-простому... О-о, чудесный засол… Супруга готовит? Великолепно!.. Что? Моя?.. Верно, Ча, вы уж позвольте вас так, по-соседски? Да, Тамми — золото!.. За нее?.. Никогда бы себе не простил... Только половинку!.. Почему не мужик?.. Нет, просто хотел еще поработать… Ваше здоровье... Ах да, ну и Тамми тоже… Э-эх! Аж до слез... Что? Спеть?! Я, знаете ли, не в голосе... Тут вы правы, Ча, главное - душа... Нет, давайте все же не будем... Еще по одной? Вместо пения?.. Семеро на помощь, «золото» мое пришло!.. С-сидим. Р-разговариваем... Все хорошо... Да, но совсем чуть-чуть... Тамми, радость моя… Тамми?.. Ну зачем ты так?.. ТАММИ!.. Все... Все... Извините, мастер Ча... Пойдем!.. Да пойдем же, я говорю!.. Нет, раньше ты меня в могилу сведешь!.. Перестань!.. Не стыдно - при ребенке?! Все в порядке, Ялли, мы не ссоримся... Это ты маме своей скажи!.. Нет!.. Когда управлюсь, тогда и лягу! Сделай милость — оставь меня в покое, наконец!..

Эх, было бы из-за чего скандалы устраивать! Нет, мастер Амби правильно делает, что не женится. Да, вернемся к нашим подпольщикам. Кто там у меня на очереди?

 

Рангаи Чамианг, 34 года. Дневной ординатор 3-го хирургического отделения. Арандиец. Родился и учился в Ларбаре. Из семьи потомственных лекарей. Отец — известный в прошлом хирург не только в нашем городе.

Тем, кто имеет хоть малейшее отношение к медицине, имя профессора Нираирри Чамианга должно быть хорошо знакомо. Я помню их обоих. Старичка-профессора, преподававшего у нас на отделении, и его старшего сына, учившегося двумя годами раньше меня. Работы Нираирри по ведению больных с переломами голени обошли весь мир, встречаются сейчас в каждом хирургическом пособии, не только в Объединенном Королевстве. Милый, обходительный старик в зеленом лекарском балахоне, чем-то неуловимо похожий на аиста со своим длинным носом и привычкой смотреть сверху вниз из-за высокого роста. Жаль его, доживает последние дни. Опухоль протоков. Говорят, весь желтый сейчас, как тыква. Вел частный прием до последнего, но теперь уже даже с постели не встает.

Имеет скорее математический склад ума. Необыкновенно увлечен своей специальностью и вспомогательными отраслями. Осваивает принципы работы лучевых приборов, разбирается в производстве лекарственных средств. В полостной хирургии ориентируется несколько хуже. В последний год допущен к работе Главного дежурного по корпусу.

Да, Рангаи сейчас усиленно двигают вперед, предлагают работу преподавателя в Университете, и не из-за отцовских заслуг: сам всего добился, да и с начальством отношения наилучшие. В диспутах он неизменно на стороне Исполина, даже если в душе с ним не согласен.

Женат, две дочери, 11 и 6 лет. К руководству более чем лоялен. Необдуманных поступков или высказываний не допускает.

Ему бы, Рангаи, побольше легкомыслия. А то только и позволяет себе, что изредка поучаствовать в гребных заездах, да вот еще зазнобу себе завел из детского отделения, мастершу Варради. Хорошая девушка, недавно к нам пришла. Не замужем, а могла бы...

 

Готоло Городди, 35 лет. Дежурный ординатор 3-го х/о. Благородный господин из Мичира. Женат, сыну 12 лет, дочери - 5. Дружен с господином Арнери, не менее его увлечен рыболовством.

Склонен к самолюбованию, но при этом обидчив. Разговорчив.

К несчастью! Если не сказать, болтлив. В сочетании с откровенной глупостью и самовлюбленностью это очень утомляет. Не приведи Семеро попасть с ним на дежурство. Изведет разговорами, и добро бы хоть о деле. Нет, будешь, как дурак, слушать о тонкостях охоты на окуня, или о том, какой он, Готоло, молодец.

Как его Арнери выдерживает — для меня загадка. Та еще парочка — долговязый неторопливый Арнери и маленький живчик Городди…

Недовольство начальством может выразить лишь за глаза. В лицо не прекословит никогда. Сомнительные связи едва ли возможны, так как это, в первую очередь, не послужит вящей славе господина Городди в его собственных глазах.

 

Вот, Тварин тебя побери, чернила закончились. И вообще, не хватит ли на сегодня? Вон, Тамми с Ялли уже спят. А хороша она, когда спит — и впрямь, ребенок, руку под щеку подложила и посапывает тоненько-тоненько. А как давеча кричала, перед соседями прямо неудобно!.. Плюнуть на все, что ли, да спать завалиться?.. Нет, добью уж сегодня, чтобы завтра настроение не поганить. Эх, Харрунга, кого ты обманываешь? Ну, допишешь ты свое сочинение, снесешь господину сотнику, так что — полегчает? Нет, еще гадостней станет.

 

Пулли Чилл, 132 года. Мохноног. (Да кто бы мог подумать, с таким-то прозванием!). Дневной ординатор 4-го хирургического отделения. Проживает в собственном домике в Мохноножской Слободке. Женат, пятеро детей, сын, две дочери и еще два младших сына. Кажется, именно в такой последовательности.

Необыкновенно приветлив, добродушен, несколько суетлив. Всегда готов выслушать всё и всех. При этом деловит и хозяйствен. Пожалуй, немного жадноват.

Что верно, то верно. За советом к мастеру Чиллу пойдет любой, а вот за деньгами — лучше не стоит. Но это касается денег. А коли нужно что достать — пожалуйста. В столике у него, по-моему, хранятся самые удивительные вещи; от статей по садоводству (для мастера Лидалаи), до каких-то особых рыболовных крючков (привет благородному Городди), и неизменной коробочки с леденцами. Ими он угощает всех, особенно девчонок-сестричек.

Разводит собак, в том числе и на продажу. Проявляет невероятную заботу о родственниках. В одном лишь нашем корпусе работают две его дочери (фельдшерицы из 2-й и 3-й хирургии) и троюродная племянница — девушка Вики, сиделка и нянька.

Добросовестен. Любит порядок.

Кажется, ничто так не огорчает мастера Чилла, как головотяпство и нарушение правил. К несчастью, строгим он быть не умеет. Покричит, пошумит, посетует, да тут же и простит. Ругается очень смешно: краснея и всплескивая ручками.

Хирург неплохой, но побаивается ответственности. Необходимость принимать крупные решения для него тягостна. Предпочитает следовать указаниям руководства. Из-за того же чувства самосохранения едва ли свяжется с неблагонадежными лицами.

Да, риск — не для мастера Чилла. Хотя… Или он не Чилл?.. Шепчутся же вполголоса наши санитары о каких-то его мелких денежных грешках в далекой молодости. Ну, да им-то откуда знать, они ж все вместе столько не прожили, чтобы те, послевоенные времена застать.

 

Лаверчи Камато, 41 год, дежурный ординатор 4-го х/о. Из простонародья. Родители его до сих пор живут где-то на западном побережье. Учился в Ларбаре, после этого около шести лет был судовым лекарем, потом еще четыре года занимался врачеванием в Умбине. В Ларбарской клинике не более трех лет.

Опыт имеет немалый, теоретические же познания явно отстают, потому в работе более полагается на наитие. Любит порисоваться, но до Городди ему в этом плане далеко. Грубоват. Задирист.

Поединки — это для благородных господ. Мастер Камато, если что — и так может по харе двинуть, не считаясь с чинами и происхождением. Что-то в нем до сих пор осталось от бравого морячка.

Женат. Супруга — старший мастер в пекарне. Три дочери: 15-и, 13-и и 3-х лет. Обожает семью, что не мешает ему быть невероятно любвеобильным. Слаб, как говорится, до женского пола.

Высокий, светло-русый красавец. Такие обычно нравятся бабам. Мастер Камато свои порывы также не сдерживает. Но о подругах никогда не треплется, не хвастается достижениями. И еще: ни одну из своих многочисленных любовниц он не бросает. Ну, то есть, любовь начинается и заканчивается, а дружба остается. И если уж у какой из его барышень неприятности или денежные затруднения — Лаверчи в кровь разобьется, но поможет. Может, за это его и любят. Порядочный по-своему мужик.

Азартен. Недальновиден. Склонен к выходкам. С начальством невыдержан. Не дурак выпить. На мой взгляд, вполне может быть одним из вероятных пособников заговорщиков.

С него, пожалуй, станется удариться в крамолу… И все же, как бы тебе хотелось, Харрунга, чтобы это был не мастер Камато. Есть в его открытости своеобразная притягательность.

 

Ну вот, осталась лишь молодежь, с первым лекарским. Успею, наверное, сегодня закончить…

 

Дангман Чамианг, 28 лет. Дежурный ординатор 3-го хирургического отделения. Младший сын профессора Нираирри Чамианга, брат Рангаи. Не женат.

Редкостный обормот и гуляка. Жизнь для него — лишь череда забав и веселых приключений. Серьезно относится только к удовольствиям.

Шалопай и сачок. Если где-нибудь нужно выполнить нечто срочное, трудоемкое — не поручайте это Дангману. Будьте спокойны — ни за что не сделает. Действительно, зачем торопиться, вдруг, отпадет необходимость, Столп Земной рухнет или наступит Великая Зима, или передовое подразделение Летучих Исполинов захватит город? Иногда это забавляет, иногда — раздражает.

Поигрывает на бегах, в игорных домах и где только еще, но не ради наживы, а для остроты ощущений. Захоти Дангман — вышел бы из него неплохой лекарь, но дело портит вечное ребячество и поразительное легкомыслие. Делать карьеру не стремится. Встречается одновременно с несколькими подругами, в том числе, с лаборанткой Яганди из приемно-диагностического отделения. Серьезных чувств не питает ни к одной.

Свою очередь выходить «в день» охотно уступил брату, нимало о том не жалея.

Если и связан с тайной организацией, то скорее, из шалости, а не по зрелому убеждению.

А все же сам он ни с кем не враждует. На холодные колкости Чангаданга или резкости Кайрана не обижается, а лишь пожимает плечами: «Мол, что поделать, я — таков!». В осведомленности по поводу того, где, как и с кем погулять, Дангман не знает себе равных. Чего уж греха таить, ты, Харрунга, тоже, бывало, таскался с ним по злачным местам, и с целями отнюдь не познавательными. И находил эти походы весьма даже приятственными, ибо на выпивку, девочек и друзей Чамианг-младший денег не жалеет, тем более, отцовских денег. Сейчас, с болезнью старого профессора, Дангман слегка остепенился, чаще бывает дома, у постели батюшки. Но готов спорить на что угодно — это ненадолго. Да и дружку его закадычному, Таморо, нынче не до забав — жена только что родила, не больно-то погуляешь…

 

Нурачи Таморо, 27 лет. Дежурный ординатор 2-го хирургического отделения. Родом из Приозерного края, с западного берега Гуна-Гуллы. Учился в Ларбаре. Женат вторым браком. В первом — сын восьми лет, оставшийся с матерью. Вторая супруга — дочь главы нашего терапевтического корпуса. В этом браке — сын двух с половиной месяцев.

Да, наш Нурачи никогда и ничего не делает просто так. В первый раз он женился, еще будучи школяром Университета, но ближе к концу учебы смекнул, что едва ли ему удастся зацепиться здесь без хорошего покровительства. А возвращаться домой Таморо ох, как не хотелось, и в этом я своего землячка понимаю. Не совсем, правда, земляка, я-то из тримакканских краев. За время стажировки очень кстати выяснилось, что у мастера Ходакку единственная дочь засиделась в девках. Не скажу, что красавица, да и постарше Нурачи на несколько лет, но это его не смутило. Кавалер он блистательный, многих благородных господ за пояс заткнет. Мог ли мастер Ходакку допустить, чтобы дочка его в нашу Приозерную глушь уехала? Делать нечего, пристроил зятя к себе в Лечебницу. И, справедливости ради, об этом никто не жалеет…

Отличный специалист, даром что молод. К зиме собирается сдавать на второй лекарский разряд. Обладает деловой хваткой. Умен. Не прост. Обаятелен.

Да уж, обаятелен. Удивительное дело, буквально под носом у тестя умудрился переспать почти с половиной сестер Лечебницы, а «папик» так ничего и не ведает. Или знает, но молчит, не желая смущать любящее сердце дочери.

Таморо приветлив со всеми, но все же не друг никому. Разве что с Дангманом и Чабиром приятельствует, потому как погулять и покутить тоже любит. Но денег понапрасну не тратит. Бережлив.

С начальством, что вполне понятно, отношения прекрасные, хотя Таморо случается и отстаивать свою точку зрения перед господином Мумлачи.

В дом профессора он также вхож. Сынок профессорский, Робирчи, от него в восторге. А вот госпожа Иррани, кажется, Нурачи недолюбливает. Но это по слухам.

В отличие от Чамианга-младшего, Таморо — не тот человек, который опрометчиво свяжется с неблагонадежными лицами. Всего, что нынче он имеет, Нурачи добивался сам, своим умом и умением, а не получил, скажем, от отца, как Дангман. Так что положение свое Таморо ценит, и рисковать не станет.

Одним словом, на первый взгляд — славный парень, а разобраться, так жук и котяра. Любопытно, и что это наши бабы в нем находят. Разве что, морда смазливая…

А вот интересно, чего это вдруг Ча про Тамми мою заговорил? И сама она — и четверти часа не прошло — прибежала. Будто бы за мной, а на самом деле? Нет, что-то здесь не так. Жена у него каждый день на работе, а у Чи служба сменная, бывает, что сутками дома сидит. Тамми, стало быть, тоже… Надо будет как-нибудь из лечебницы пораньше улизнуть, да и нагрянуть… М-да-а… На Рогатое дело потянуло, женушка? Что ж, Ча — мужик видный, крепкий, иных в сторожа и не берут. Но, видят Семеро, узнаю — в морду дам. Мы, между прочим, тоже не гоблины… Нет, но Ратамми-то хороша! Вот тебе, Харрунга, за всю заботу!..

 

Чабир Чанчибар, 28 лет. Дневной ординатор 4-го х/о. Орк. Родители преподают в Университете, на Отделении Естественных Наук. Супруга — фельдшер из 1-й хирургии. Своих детей нет, у жены — дочь от первого брака, шести лет.

Нередко — третий в обычных гулянках Чамианга и Таморо. Участие в них Чанчибара, как правило, предполагает, что в этот раз ребята пустятся во все тяжкие, ибо Чабир не знает меры ни в чем — ни в работе, ни в отдыхе, отличаясь при этом удивительной стойкостью. Обычная картина: возвращаясь с вечеринки, оба чуть не висят на маленьком Чанчибаре, а тот лишь слегка пошатывается, хотя кутили на равных.

Работать с ним тоже несладко, любит его работа, да и он платит ей взаимностью. Верная примета: если дежурит Чабир — всю ночь глаз не сомкнешь.

Неглуп. Упрям. Начитан. Уверен в себе. Несдержан. Остро переживает нарекания по своему поводу. Самолюбие несколько чрезмерно.

«Несколько» — это еще мягко сказано. Один из наших фельдшеров, Чаргу, сказал про Чабира, получив от него очередной нагоняй: «Сам мастер Чанчибар занимает в пространстве места не так уж много, но от его притязаний тесно всем, кто находится рядом». Тут Чаргу попал в яблочко. Даже не пробуйте спорить с мастером Чанчибаром, если он уверен в своей правоте — переубедить его невозможно.

Увлечен музыкой. Очень прилично играет на сазе и орочьем гудке, неплохо поет.

Однажды, повздорив с профессором Мумлачи, обмолвился, что уйдет из медицины, и будет жить, развлекая публику игрой. Тут же, на спор, взялся доказать, что дело это не менее прибыльное, чем избранная им работа. Тем вечером, случайно прогуливаясь по Приморскому Бульвару, две наших медсестры были весьма удивлены, увидев там прилично одетого молодого орка, за скромное подаяние исполняющего на заказ прохожих песни в сопровождении превосходного старинного саза. Подойдя поближе, они узнали в музыканте мастера Чанчибара. То-то слухи потом ходили!

Мастер Чанчибар — орк одаренный. Если не подведет его излишняя горячность, станет со временем специалистом весьма высокого уровня. Но именно в силу оной несдержанности считаю его одним из наиболее вероятных соучастников крамолы. Советую господину сотнику обратить на него самое пристальное внимание…

 

И какая только мерзость сгоряча в голову лезет! Что я тут про Тамми сам себе напридумывал — вспомнить противно. Она и Ча! Это ж бред! Тамми таких вот выпивох на дух не переносит — слишком они ей родного батюшку напоминают, Семерыми да примется. Вон, как спит безмятежно, не может человек так спать, если хоть какую вину за собой знает. А ты, Харрунга, не потому до такого додумался, что жене своей не веришь, а потому что невольно хочешь ее принизить, хоть как-то на один с собой уровень поставить. Сам — подлец, и в других то же видеть желаешь. Вот и ищешь во всем дерьмо, а не найдешь — так уж и придумать готов… Еще один должок с господина сотника и всей его братии…

 

Байда Айхади, 27 лет. Дневной ординатор 1-го х/о. Благородный господин. Степняк. Женат, сын и дочь, трех и одного года соответственно. Супруга — наездница, до рождения первого ребенка дважды приходила первой на большом заезде в честь Дня Объединения.

Сам Айхади участвует в скачках и по сей день, но с госпожой Лакорри тягаться не может. Умная, по всему видать, женщина, благородная Айхади, если нашла в себе силы и мудрость под предлогом рождения детишек перестать уязвлять мужа своим превосходством.

Благородный Байда — человек настроения. Серое уныние сменяется у него приступами безудержного рвения. Работает исправно. Исполнителен. Возможно, за это весьма ценим Главою Клиники, профессором Мумлачи, чьим учеником Байда еще не так давно являлся.

Приязнь господина Яборро очень даже ощутима. В ссоре между Амби и Айхади он, негласно, разумеется, принял сторону последнего, и поэтому именно благородному Вахардо пришлось переходить из 1-й хирургии во 2-ю. На мой взгляд, перевестись должен был Байда, он все же помоложе будет, да и уровнем пока послабее…

Обстоятельства, в которых благородный Айхади сошелся бы с людьми сомнительными, я себе представить могу. Но в этом случае вполне допускаю, что единожды поддавшись слабости и влипнув в дело неблаговидное, он жаждет порвать с сообщниками; однако, силы для добровольного признания едва ли в себе найдет. Не исключено, что любую помощь в таком вопросе воспримет с признательностью…

Возможно, господину сотнику следует поближе познакомиться с этим человеком… Как, благородный Байда, мою шкуру примерить не желаете? А вдруг, подойдет? То-то мило бы получилось! Не одному же Харрунге на друзей да знакомых доносы писать!..

 

Кадатто Минайчи, 26 лет. Дежурный ординатор 1-го хирургического отделения. После гибели отца остался сиротой, воспитывался у тетки в Умбине. Так как отец был военным лекарем, Кадатто на льготном основании смог поступить в Ларбарский Университет и вполне успешно окончил его два года назад.

Очень самостоятельный молодой человек. Общительный, открытый, доброжелательный. Ближе прочих сошелся с мастером Курриби, видимо, нуждаясь в обществе не только наставника, но и старшего друга. Более того, дружба эта имела благотворные последствия и для самого Курриби, сумевшего после стольких лет обуздать некоторые свои дурные привычки. Многие утверждают, что именно стараниями Минайчи.

Правда, как рассказала мне все та же Вики (да благословят Семеро и Пестрый Змей, а также Справедливый Барр и Милосердная Пардви, и кто там еще есть, эту девушку! Просто кладезь Премудрости), интерес Минайчи к мастеру Курриби не совсем уж бескорыстен. То есть, Кадатто вполне искренен в своей приязни к бывшему наставнику, но не исключено, что здесь в основе лежит куда более нежное чувство к дочери мастера Талдина. Поистине, прекрасна рыжеволосая Полирри, будущий знаток железнодорожного дела. И стройностью стана, и легким нравом, и дюжиной дюжин огненных Тваринов, пляшущих в веселых глазах. Ты, Харрунга, лишь однажды видел ее, а так до сих пор позабыть и не можешь. Что же взять с бедняги Минайчи! И сам бы Курриби был не против такого союза, но девица вполне недвусмысленно сказала: нет, мол, не по сердцу ей папин подопечный. Злые языки утверждают, что капризная красавица на мужчин не смотрит и вовсе, а видят ее все больше в обществе подружек по учебе, и будто бы подруг тех отличает некоторая жесткость повадок… Вот и торчит парень у Курриби день-деньской, в надежде хоть словечком перемолвиться с любезной его сердцу барышней, если вдруг той вздумается батюшку навестить.

В работе, как и во всем, прилежен и добросовестен. Отношения с коллегами добрые. У молодого человека счастливая способность располагать к себе людей. Круг его общения довольно разнообразен, в число приятелей вполне могут входить и интересующие нас личности…

 

Элдери Никони, 25 лет. Дневной ординатор 4-го хирургического отделения. В университетской Лечебнице около года. Сын старшины Гильдии Провизоров города Ларбара, уважаемого Чадалли Никони.

К несчастью Элдери, батюшка его мечтал видеть сына лекарем. Потому Никони-младшему выбирать не пришлось. Его воля — стал бы юноша живописцем. Но перечить отцу не осмелился, и к постижению лекарской науки приложил все усилия. Он вообще мальчик старательный.

Замкнут. Застенчив. Даже робок. Неразговорчив. Многим бросается в глаза его своеобразная отрешенность от насущных дел.

Добряк Чилл всячески старается разговорить юного коллегу, но даже ему это редко удается. Зато однажды на утреннем собрании я заметил, как Никони что-то старательно чертит в своей папке. Скосил глаза — и на тебе! Невероятно удачный портрет мастерши Виндвелли, она, как раз отчитывалась. Воображение Элдери нарядило ее в старинное платье, какие носили лет двести тому назад, с туго стянутым поясом, высоким воротом и пышными юбками, а из волос соорудила и вовсе нечто невероятное. Но сходство поразительное. Потом, наблюдая за ним, я обратил внимание, Никони часто вот так внезапно замирает и начинает рисовать, быстро, с оглядкой, чтобы никто не увидел. Должно быть, у него набралась уже целая галерея портретов коллег, медсестер, больных и посетителей. С тех пор, общаясь с ним, я не могу отделаться от мысли: когда он вот этак внезапно поднимает глаза и цепко окидывает тебя взглядом — не иначе старается запомнить каждую морщинку, складку, оттенок. Будто фотографирует. Жаль только, рисунков своих Элдери никому не показывает. Стесняется.

Может ли такой затворник сойтись с заговорщиками? А кто знает, во что выливается скрытое недовольство у подобных молчунов. Пожалуй что и мог бы…

В настоящее время я не вижу возможности отрицать его причастность к подпольной организации. Однако высказанное предположение нуждается в более тщательной проработке…

 

Почему я вспомнил о Виндвелли. Признаться, тогда меня это задело, хотя, скорее всего, Элдери не имеет к ней никакого отношения. Во всяком случае, я думаю, много меньшее, чем некоторые другие мои сослуживцы. А с другой стороны: ну кто она мне? Случайная и, к слову сказать, нечастая подруга. И опять же, не только мне… Пора бы уж перестать обольщаться по поводу собственной неотразимости. Ладно, до нашего отделения я еще дойду. Остался последний.

 

Видани Баргачи, 26 лет. Дежурный ординатор 4-го хирургического отделения. Родители преподают во 2-й Ларбарской Народной школе. Женат, супруга учится в Университете на отделении Естественных Наук, будущий химик. Человек, по общему понятию, одержимый. Главная страсть всей жизни — изобретательство. Чем он только не занимается: усовершенствованием систем для промывания гнойных полостей, подборкой новых смесей для стерилизации инструментов, поиском оригинальных составов для переливаний и прочее, и прочее…

Уже больше года носится с замыслом создания новых противовоспалительных препаратов. Якобы, средства, добываемые из подземной плесени, можно получить и химическим путем. А то до него все мировая фармацевтика до этого бы не додумалась, если б, и правда, такое было возможно. Вот вопрос: женился он на своей супруге по сердечной страсти — или чтобы иметь доступ в химическую лабораторию? То есть, нет, тут-то, как раз и получается, что по самому страстному велению сердца.

Имеет множество знакомых среди химиков, провизоров, механиков. Любознателен. Не стесняется задавать самые невероятные вопросы в любом месте и в любое время. Профессор это всячески одобряет.

Хотя, как мне кажется, Баргачи и его уже донял своим неуемным любопытством. Каких-либо значимых успехов ни в науке, ни в практике Видани пока не добился. Видимо, чтобы достичь сколько-нибудь видимых результатов, не следует так разбрасываться. В клинике его мало кто принимает всерьез. Кайран — так тот просто откровенно рявкает, Чангаданг, как то ему свойственно, посоветовал юноше перестать жертвовать научным служением за счет никому ненужных хирургических упражнений. К чести Баргачи, он и не думает обижаться; говорит, что время их рассудит…

Возможно, ряд тайных обществ такой человек смог бы заинтересовать. А увлекся бы он их предложениями — вопрос открытый. Впрочем, предоставь кто бы то ни было Баргачи лабораторию и возможность заниматься тем, что ему в данный момент интересно, — и он пойдет на все…

 

Батюшки, время-то — давно заполночь. Завтра опять буду выглядеть, будто с похмелья. Бурые мешки под покрасневшими глазами, воистину, вид пугающий. Ну да ничего. Небось, недужным, находящимся на моем попечении, будет не до разглядывания личности обихаживающего их мастера Харрунги. В отделении для тяжелых больных за внешний вид можно не опасаться. Крайне тяжелых у нас сейчас шестеро. Ожог, опухоль кишки со стомой, оперированный желчный перитонит, язва с рецидивом кровотечения, падение с высоты (трепанация) и проникающее ножевое (оперирован дважды, второй раз — лично профессором Мумлачи, но, похоже, снова несостоятельность). Трепанация и ножевое — на мой взгляд, не жильцы. Уйдут со дня на день. Перитонит — тетка крепкая, вытянет, тем более, Чангаданг оперировал. Остальные — сказать сложно. Сегодня дежурит Рахдон, до утра дотянет всех (ему и не такие чудеса по плечу), если, конечно, несостоятельность не возьмут еще ночью. Правда, профессор лично распорядился — не брать. Но нынче Главным по корпусу все тот же Чангаданг, если сочтет нужным — непременно соперирует, никаких Исполинов не дожидаясь. А там уж — все в руках Семерых. Ох, не иначе завтра опять на утренней конференции сцепятся… А дел с утра — выше крыши, только мне их разборы и слушать.

Ну вот, добрался я, наконец, и до родного отделения. Осталось совсем немного.

 

Отделение для тяжелых больных (ОТБ) рассчитано на пятнадцать коек, располагает пятью лекарями, тремя фельдшерами и четырьмя сестрами. Всем докторам присвоен второй лекарский разряд. «В день» работают двое, трое остальных — сменные дежуранты.

 

Маято Тагуду, 50 лет. Дневной ординатор ОТБ. Супруга преподает музыку в частной школе. Детей нет. Человек с врожденным чувством прекрасного, обладает отменным вкусом.

Это проявляется во всем — в изысканно подстриженной бородке, безупречном дорогом сюртуке, в котором он является на работу — в любое время года, даже в жару, во всегда блестяще начищенных ботинках (будто не по той же грязи, что и все шлепает). И при этом неизменная цепочка золотых часов, выглядывающая из кармана, и золотой портсигар с исключительно хорошим табаком.

Воспитан. Выдержан. Обходителен. Красив. Являет собой редчайший пример супружеской верности. В любовных связях на работе или где-либо еще ни разу не замечен.

Тут даже Вики разводит ручонками. Уж как бы его не соблазняли наши легкомысленные красотки — ни-ни. Попытки эти заранее обречены на провал.

Коллекционирует редкие вина и прочие спиртные напитки, но сам не злоупотребляет. Исключительно в торжественных случаях. Ценитель тонких кушаний.

Принимать пищу наспех, из больничной посуды? Семеро на помощь, для мастера Тагуду это почти святотатство.

С коллегами отношения ровные. Хороший специалист. Сомнительных знакомств не приемлет. Начальством уважаем и ценим.

Еще бы им не ценить мастера Тагуду. Миррами предупредила меня в первый же месяц знакомства: «Маято — мужик неплохой, но при нем — никаких слабостей. Мумику стуканет. И исключительно из добрых побуждений и с любезной улыбкой. Ты и не поймешь, кто тебя засветил. Имей в виду!». Намекала ли она, наученная горьким опытом, чтобы я о наших с ней отношениях не трепался, или правда, пыталась от чего-то уберечь? Так я до сих пор и не понял. Эх, Мирра, знала бы ты, кому говоришь. «Мумику стуканет» — это ж еще не худшее…

 

Данчари Рахдон, 33 года и Чахбар Чура, 30 лет. Сменные ординаторы отб. Надеюсь, господин сотник простит мне то, что я допускаю подобное объединение. Сделано это не из желания сократить объем моего отчета, а из соображений логики, ибо этих моих коллег невозможно представить поодиночке. Оба орки. Учились в Чаморре. В Ларбаре чуть более четырех лет.

Да, кто же этого не знает в Объединенном Королевстве. Подобно тому, как арандийская школа врачевания славится своими хирургами, Чаморрский Университет является сильнейшим по части подготовки лекарей по моей отрасли — терапии критических состояний. Между прочим, не то прадед, не то прапрадед Чахбара был главным войсковым лекарем в Чаморрскую войну… С той стороны.

Живут в одном доме, в казенном общежитии от Лечебницы. Подобная дружба весьма ощутимо сказывается на их трудоспособности. Порознь каждый выглядит несколько потерянно, зато вдвоем способны свернуть горы. Оба — прекрасные специалисты. Однако, ошибочно было бы предполагать, что привязанность их носит некий страмной характер.

Чахбар и Данчари скорее друзья-соперники. Каждый стремится сделать что-либо лучше другого. Они даже за одной девушкой ухаживают — медсестрой Рабани из третьей хирургии. И за два года такого состязания умудрились ни разу не поссориться. Что же касается девицы Рабани, похоже, ей льстит подобное внимание, тем более, что являясь на подобные томные прогулки вдвоем, ни один из ее кавалеров в присутствии другого не позволяет себе перейти границы приличия. Вот такая компания.

Если один из них каким-либо образом связан с неблагонадежной организацией, второй непременно должен об этом, по меньшей мере, знать, если уж не состоять в ней же. Учитывая прошлое предков Чуры, такое вполне возможно.

Да что я, в самом деле. Можно подумать, ОО неизвестно, из какой семьи мастер Чура. И без тебя, Харрунга, за ним уж наверное приглядывают. Ну, да мое дело маленькое…

 

Миррами Виндвелли, 31 год. Сменный ординатор ОТБ. Не замужем. Училась в Ларбаре.

Вот интересно, Мирра училась на два года позже меня, но я ее не помню. Совсем. А мог бы запомнить — женщина она яркая. О родителях своих никогда ничего не рассказывала, по крайней мере, мне. Дед держал мясную лавку в городе. Заложив аренду, оплатил внучке первые годы учебы, потом еще кое-чего поднакопил, да и сама она работать начала рано. До дня, когда Мирра получила свой первый лекарский разряд, дед не дожил несколько месяцев. Умер внезапно, лег спать, и не проснулся, будто праведник…

Нрава легкого, открытого. Любит шумные компании. Несколько взбалмошна. Неосмотрительна в знакомствах. С коллегами отношения теплые…

Слишком уж теплые. Кто из наших у нее только дома не перебывал… Маленькая комнатка в казенном доме от лекарской гильдии. Одной-то ей — куда больше? Пятеро соседей по кухне. На окошке занавески, расшитые птичками — розовыми, голубыми, желтыми. Шерстяной пушистый плед на широкой кровати. Рядом — низенький столик с желтой потертой скатертью. Шкаф, откуда всегда торчит пола белого или ярко-красного платья. Кресло-качалка в углу, стоит в него сесть, и оно начинает поскрипывать рассохшимся деревом, словно баюкает. У входа — тумбочка с резной музыкальной шкатулкой. И голый пятачок свободного пространства посреди комнаты. «Здесь я танцую, — пояснила Мирра еще в самый первый раз. — Я в детстве танцовщицей хотела стать…». И только совсем под утро, когда уже начало светать, я заметил у нее длинный белый шрам на левом бедре. Увидев, что я смотрю, недовольно повернулась на другой бок, тихо ответила: «Это еще в школе. На Новогодие дотанцевалась. И вот… Как ты думаешь, Тавва, может, мне наколку сделать? Ну, там змея какого, или цветок, чтоб не так заметно было… А то, наверное, не нравится…». За четыре месяца нашего знакомства никакой наколки она так и не сделала, но каждый раз стесняется, левой стороной старается ко мне не поворачиваться. Будто бы мне не все равно.

Добрая она девка, хотя и бестолковая. Это все от неустроенности. Был бы свой мужик, постоянный, не то, что я — раз-другой забреду. Чтоб было, кому щей наварить, рубаху постирать или заштопать, глядишь — дурь бы и выветрилась. Только где там! Раз уж она к тридцати своим годам не поняла, что те мужики из нашей лечебницы, что с ней койку делят, на ней не женятся. Ни семейные, ни свободные. Дура она, в сущности, со всеми своими умопомрачительными прическами и яркими платьями… Не будь Ялли, Тамми, я б, глядишь, и женился, а так…

Специалист средний. До Рахдона и Чуры не дотягивает. Политикой, крамолой, тайными обществами не интересуется…

Вот и все. На сегодня. Господин сотник просил меня обратить особое внимание на коллег с высшими лекарскими разрядами. Сестры, фельдшера, сиделки могут и обождать. Что ж, шеф, вот Вам подробный список. Ищите. Ищите, возможно, кто-нибудь из описываемых мною людей и окажется интересующим вас смутьяном. Впрочем, нет. Список этот не полон еще без одного лица. Итак:

 

Ваттава Харрунга, 32 года. Сменный ординатор ОТБ. Родом из Приозерного Края. Учился в Ларбаре. С 1106 года — осведомитель Службы Безопасности. По окончании Университета работал в Мичире, в клинике для сотрудников Охранного Отделения, потом — в Марбунгу. В конце 1117 года переведен в Ларбар, в Университетскую Лечебницу. Женат, имеет сына семи с половиной лет. Супруга — швея-надомница, приписана к швейной мастерской № 9.

Давно ли Вы проверяли своих сотрудников, господин сотник? Или в мастере Харрунге нельзя уже усомниться? Зачем же сомневаться, разве не он, Ваттава Харрунга, помог в расследовании дела о «внезапном» смертельном недуге, постигшем господина Биаррийского представителя в 1112-м году? Разве не он, Ваттава, лично пользовал Вашего племянника там, в Марбунгу, два года назад, когда тот обкурился дурманными травами, а Вы всеми силами стремились избежать огласки? Потому, переводясь в Ларбар, Вы и взяли его, Харрунгу, с собой, как человека безусловно верного и надежного.

И только одно ускользнуло пока от всевидящего взгляда господина сотника. Что этот самый Харрунга горячо и искренне ненавидит вас всею своею жалкой душонкой. И именно поэтому два месяца назад, когда Ларбарское охранное отделение сбилось с ног, разыскивая бежавшего при аресте и подраненного заговорщика, мастер Ваттава, волею судьбы вышедший на этого человека, вспомнил, что с детства мечтал служить не вам, не Судии Праведному, а Целительнице Гаядари. И нашел в себе смелость исполнить свой долг так, как только он его понимает… Ищите же, господин сотник. Когда-нибудь, я знаю, мы встретимся с вами при других обстоятельствах, и тогда я отвечу за все. Но это стоит того, чтобы хоть на миг почувствовать себя свободным…